Скея Семӧна Дежнӧва и Федота Попова
|
| |
| |
| Держава |  Россейско царсво
|
| Времӧ зачала | червень 1648 |
| Конец | 1650 |
| Дольники | Семӧн Иваныч Дежнӧв и Федот Лексеич Попов |
Скея Семӧна Дежнӧва и Федота Попова (1648 — 1650) — скея сибирских промушленников по сыску моржовово да балыковово мосола. Однако ета скея дала кляшшы ведовы наследки, самокляшша из всӧво — розхлобастенне протоки межу Азиӧй и Полночной Мерикой. Про ето розхлобастенне большачась ведомников узнали токо через 80 годов, кода гумаги про ето были сысканны во вюрках Тобольсково городу Милером-тем.
Речалово отписки служылово людя Семӧна Иваныча Дежнӧва (Семейки Иванова Дежънева) якутскому воеводе Ивану Палычу Акинфову да дьяку Осипу Степанычу (старороссейским говором)
"Государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии воеводе Ивану Павловичю да диаку Осипу Степановичю Ленского острогу служилой человек Семейка Иванов Дежънев челом бьет. В прошлом в 156-м году июня в 20 де. с Ковымы реки послан я, Семейка, на новую реку на Онандырь для прииску новых неясачных людей. В прошлом же во 157-м году месеца сентября в 20 де., идучи с Ковымы реки морем, на пристанище торговаго человека Федота Алексеева чюхочьии люди на драке ранили. И того Федота со мною, Семейкою, на море рознесло безвети. И носило меня, Семейку, по морю после Покрова Богородицы всюда неволею и выбросило на берег в передней конец за Онандырь реку, а было нас на коче всех дватцать пять человек, и пошли мы все в гору, сами пути собе не знаем, холодны и голодны, наги и боси. А шел я, бедной Семейка, с товарищи до Онандыры реки равно десять недель, и пали на Онандырь реку вниз близско море, и рыбы добыть не могли, лесу нет. И з голоду мы, бедные, врознь розбрелись. А вверх по Анандыре пошло двенацать человек, а ходили дватцать ден, людей и аргишниц, дорог иноземских не видали. И воротились на назад, и, недошед за три днища до стану, обначевались, почели в снегу ямы копать. А с ним был промышленой человек Фомка Семенов Пермяк, учал им говорить, что де тут нам начевать нечево, пойдемте де к стану к товарищам. И с ним, Фомкою, толко пошел промышленой человек Сидорко Емельянов да Ивашко Зырянин, а досталные люди тут остались, потому что з голоду итти не могут, а прикали ему, Фомки, чтоб де я, Семейка, послал им постеленко спалные и парки худые, чем бы де нам напитатися и к стану добрести. И Фомка и Сидорко до стану дошли и мне, Семейке, сказали. И я, Семейка, последнее всое постеленка и одеялишка и с ним, Фомкою, к ним на Камень послал. И тех досталных людей на том месте не нашли, неведомо, и их иноземцы розвезли. А что статков записиных приказщиков Безсона Остафьева да Офонасья Ондреева осталось, и у тех статков оставлен был, и приказано ему, покрученик их Елфимко Меркурьев. А в те поры у нас не было подъячих, записывать некому, а осталось нас от дватцати пяти человек всего нас двенатцать человек. И пошли мы, двенатцать человеки, в судах вверх по Онандыре реке, и шли до онаульских, [и ранили меня смерною раною,] (л. 3) людей, и взяли два человека за боем, и ясак с них взяли. И то ясачным книгам поимянно с кого что взято, и что взято государева ясаку, и болше того я, Семейка, у тех анаульских людей что взять государева ясаку хочю. И те анаульские люди говорили, что де у нас соболя нет, живем де не у лесу, а приходят де к нам оленные люди. И те аленные люди придут, и мы де у них соболи купим, и ясак государю принесем. И пришел Михаило Стадухин, ясачному зимовью не приворочивал, и тех анаульских людей погромил. И после того анаульские люди Лок да Колупай на прошлые на 159 год и на 160 год дать нечево, потому что де отца ево, Колупаева, Обытая и Негова с родниками в нынешнем потому что де отца ево, Колупаева в 160-м году тесть ево, Колупаев, Мекара осенью побил всех до смерти, и ясаку де промышлять некому. И в нынешнем же де во 160-м году апреля в 15 де. Колупай и Лок пошли на Камень к оленным ходынским мужикам для соболинаго торгу на государев ясак. И того Колупая и Лока те ходынские [люди отвезли и]х на Камень и к ясачному зимовью не бывали. И тот Лок живет по сторонным рекам, а к ясачному зимовью не бывал. А того Колупая те ходынцы убили. А в которую пору Лок и Колупай на Камень ходили, и без них родников их побил анаульской князец Микера всех до смерти. А с Ковымы реки итти морем на Онандир реку и есть Нос, вышел в море далеко, а не тот нос которой от Чухочьи реки лежит, до того Носу Михаило Стадухин не доходил, а против того Носу есть два острова, а на тех островах живут чухчи, а врезываны у них зубы {прорезываны губы}, кость рыбей зуб. А лежит тот Нос промеж сивер на полуношник. А с русскую старону Носа признака: вышла речка, становье тут у чухочь делано, что башня ис кости китовой. И Нос поворотит круто к Онандыре реке под лето, а доброво побегу от Носа до Анандиры реки трои сутки, а боле нет. А итти от берегу до реки недалет потому, что река Андыр пала в губу. А в прошлом в 162-м году ходил я, Семейка, возле моря в поход, и отгромил я, Семейка, у коряков якутцскую бабу Федота Алексеева, и та баба сказывала, что де Федот и служилой человек Ерасим померли цынгою, а иные таварищи побиты, и остались невеликие, сеи побежали в лотках с одною душою не знаю де куда. А что я, Семейка, государева ясаку взял соболей, и та соболиная казна на Онандыре реке. Служилого человека убитого Семейку Моры статки взял служилой человек Никита Семенов. (л. 4) Служилой человек Вьевсейко Павлов, которой збежал из Ленскосково острогу, служил он, Евсейко, с Михаилом Стадухиным и от Михаила збежал же и служил со мною, Семеикою, и от того Евсейка промышленым людям обида великая, и промышленые люди в обидах на него, Евсейка, бьют челом, и он, Евсейко, под суд не даетца. И в прошлом в 161-м году, {в походе,} бил челом на него, Евсейка, промышленой человек Терешка Никитин в обиде, и стал, на суду говорить невожливо, о посох оперса, и я, Семейка, за то невежство хотел ево, Евсейка, ударить батогом, и он, Евсейко, и стану побежал и ясаулу Ветошке {Емельюнову}, и промышленым людям сказал за собою государево дело, а как пришел Юрье Селиверстов, и он, Евсевейко, перешел убегом к нему, Юрью, и от того Евсейка Павлова меж служилыми и промышлеными великая смута.
164-го году апреля в 11 де. подал отписку охочей служилой человек Данилко Филипов."